А сейчас мы искушаем друг друга в этой незамысловатой игре теней, где каждый наш шаг – простая головоломка, кою мы разгадываем с полу слова. Пожалуй, шаг влево, шаг вправо – расстрел. Зачем увиливать от того, что было предначертано нам на тонком листке папируса несколько тысячелетий назад? Ни к чему. Это принесет лишь дополнительные проблемы. Прикрыв прозрачные веки глаз мы будем дохнуть сотнями, задыхаясь в кружевах белого полотна и кровавой ссадины на горле. Я практически знаю, что обычно теоретически происходит, губя нашу душу в темноте душных коридоров. Переполненные до отказа легкие, заставляют выдыхать, выпускать воду, которая туда попала. Потонув в этом бесконечном море напряжения, я пытаюсь, бесполезно выплыть на поверхность, потому что как будто знаю ради чего. Но на самом деле все запущенно, смутно и забыто нашими поступками. Не к чему обратится, не у кого просить помощи…я сгораю.

И это горение, внутреннее и, пожалуй, физически безболезненное, отражалось в тех изумрудных глазах, которые словно отстреливались пулями огненного свинца. В этом изнасилованном духотой и дымом помещении становилось душно, что тут говорить про те случаи, когда те становилось душно еще и по той причине, что ты был пьян. А это был как раз наш номер, так как Джейн едва ли бы сейчас смогла бы пройти по прямой метров пять. Что же касается того, насколько четко она осознавала сложившуюся вокруг ситуацию, то об этом можно было сказать лишь то, что она понимала, кто перед ней сидит, и что он, возможно, хочет от нее. Точнее строила свои догадки, которые были основаны на большом опыте общения с Первым.

- Какая досада. Хорош он был –«…в постели», но это Джейн вслух не произнесла. Сейчас несло по полной и самой наклонной дорожке, которую только можно было представить после стольких лет правоверности и всего такого идеального и не выходящего за рамки приличия. А сейчас…
Боги, сорвите же мне башню! Я так бы этого хотела, чтобы потом в суде оправдываться лишь этим. Ведь нет мне больше прощения или алиби, кроме огромного количества алкоголя в моей крови. Закусывая удила, которые столько лет меня сдерживали, я хочу их разорвать – ныне я не собираюсь покоряться этой безмозглой и бездушной реальности. Мы ведь сможем все сделать правильно – долго, томно, чередуя интенсивность страсти нашего разума, который столько лет нуждался в другой своей половинке. И пусть даже не велись словесные бои и дебаты, ныне хотелось всего – вплоть до его руки, которую бы можно было просто сжать в своей.

Именно поэтому Джейн столь  резко сменила свое местоположение – теперь она сидела на одном диванчике с Королем; одна рука на его груди, вторая чуть-чуть сжимает его пальцы. Глаза полу прикрыты и поддернуты, поддернуты тем самым желанием, которое можно было когда-то прочесть в глазах у этой особы, когда она смотрела на своего брата. Теперь и этот мальчик, теперь уже ее мужчина, тоже созрел для таких откровений. Теперь он будет вести пару, он возьмут в свои объятия Джейн и…?

- Плут да и льстец, к тому же. Ты же знаешь, сука, как задеть мое самолюбие, правда? – да, куда Первый метился, туда он и попал. Если он конечно же метил польстить Джейн, зная, что ей совершенно не плевать на его грандиозную персону. И Джейн это заводило, но не в том плане, в коем вы подумали – она начинала злиться и агрессия вскипала до нужной температуры в ее крови. Облизнув чуть пересохшие губы, Джейн коснулась ими щеки, затем подбородка Первого. Пожалуй, издалека это смотрелось очень пошло, так как это были не сиюминутные поцелуи, а нечто более грандиозное и продолжительное. Передвинувшись к уху, Джейн улыбнулась – но слишком коварно, хитро и неестественно. Яд горчил и его надо было сплюнуть побыстрее…

- Я ведь теперь даже знаю какой натуральный цвет твоих волос…

Нет, боже, нееет.
Джейн замерла в его руках, практически не дышала. Она даже боялась дернуться хотя бы на несколько секунд – только бы это видение из грез не развеялось. Но он был настолько реальным, что опаляющее его дыхание обжигало через чур, даже для сна. Он подминал ее под себя каждым своим движением, каждым своим жестом/словом. И она, впервые, поддавалась этому без особого сопротивления. Джейн знала цену этому покорству, но почти с ней смирилась. Ради того, чтобы быть с ним, она бы продала остатки своей души дьяволу задаром.

И поэтому когда Гриммджо отпрянул, - то ли совесть взвыла настолько протяжным воем, что уши заложило, то ли…второй вариант рассматривать вообще не хотелось, - но Джейн рванула за ним. Практически моментально – все таки реакция бывших времен осталась, - она притянула его к себе, обхватив одной рукой шею, другую же положив на чуть шершавую, щетинистую щеку. Губы, горевшие адским пламенем прижались к его, пожалуй, немного более требовательно, чем это должно было бы быть. Но дело сделано, и старый, почти потерянный вкус поцелуя воскрес в памяти. Но как он изменился…Это теперь было прямой дорогой, ведущей к отравлению, ибо на его губах застыла желчь и горечь за многие года принесенных другим несчастья. И в то же время это казалось сладким эликсиром – единственной вещью, которая могла принести успокоение.

Джейн едва ли могла оторваться. Можно было даже заметить как дрожат ее ресницы, что случалось лишь с молодыми и дерзкими подростками. Она хваталась за пряди его волос, будто бы они были единственным спасением в деле об утопающих.
Тем временем тугой узел, коим он был с утра, развязался и черные, как нефть, волосы упали на плечи, спину, скрыли шею с ужасным шрамом-ошейником.
Оторвавшись на секунду, Джейн прислонялась ко лбу Короля своим, пылающим, как адова печь, и тихо, едва выдыхая слова, прошептала:

- Я не могу без тебя. А если бы и могла бы, то наложила бы на себя руки, потому что ты – мое все: мой воздух, моя земля, мое солнце, моя жизнь…

Тишина…Ожидание как будто бы ответа, на самом деле, чтобы перевести дыхание и на этот раз потереться щекой о щеку, спуститься дорожкой на шею, почувствовать биение пульса и чуть, оскалившись, мягко куснуть зубами то место, чуть придерживая хожу и одновременно оставляя след красноватого цвета. И так до тех пор, пока не образуется цепочка до уха, где следов не будет вовсе.
Джейн безвольно уронит голову на его плечо и прижмется всем телом, забирая его тепло, дабы накопить его на те, долгие, зимние ночи, когда он уйдет.

Отредактировано jane. (28.09.2009 23:21:10)

Легкие сдохли. Сердце тоже. Мозг еще пытался показывать слабые признаки жизнедеятельности, но у него это получалось крайне плохо. Казалось, что мир тоже погрузился во тьму, и в ушах только стоял бешенный пульс, который долбил по голове, как молотом. Затем сердце постепенно отмерло и начало набирать скорость с такой быстротой, что, пожалуй, даже 20 взмахов крыльями за одну секунду птицы колибри, было по сравнению с этим лишь жалкой пародией на супер скорость. Он…сказал это?...

Тишина, гулкая и звенящая накрыла и отгородила от всего остального мира. Сознание, эта пьяная хуйня, шептала о том, что да, да! Соглашайся, сука. Но ведь задним числом Джейн знала – нельзя. На это наложен запрет. Сколько она пробудет его Королевой? Неделю, две, а может месяц? Больше же не протянут, они сожгут, сожрут друг друга изнутри, выедая особенно тщательно душу. Они ведь оба это умеют.

Джейн с какой-то неистовой силой сжала руки Гриммджо, закрыла глаза и глубоко вздохнула. Это ненадолго. Можно себе это позволить. Она потом обязательно к нему вернется. Когда Король уйдет…Она приползет, убитая навсегда к ногам своего мужа, а он, как и в прошлый раз, подберет ее, вылечит, выхолит. Возможно, простит. Но никогда, Джейн точно это знала, что он ее не бросит.
В отличии от Гриммджоу, в котором она не была уверена.

Королева потянулась вперед, закрыла глаза и нежно прошлась губами по векам своего Короля. Коснувшись губ она наконец-то открыла глаза…Она смотрела своему Королю в глаза, что так всегда манили своей ледяной голубизной. Она дала согласие бесшумно, молчанием сказав все, что она думала на счет этого. И пусть даже сердце продолжало биться все так же быстро, Джейн прижалась к груди Гриммджо и накинула его шарф себе на шею.

«Теперь только мой.» Думала она и как-то удовлетворенно улыбалась.