Пройдя через глубь парка и выйдя через другой выход из него, можно было попасть сразу в тот район, где я купил себе квартирку на деньги за квартиру отца в Киото.
Я шёл не один? а с неожиданным гостем — Акено Сайто, он то и был причиной, по которой я нарушил свою прогулку по парку и решил вернуться домой. Я тащил его за собой за ворот его вельветового пальто,  а он покорно шёл за мной,  потому что понимал,  что сопротивляться,  тем более,  после того,  как он получил под дых,  бесполезно. Он никак не мог понять,  почему я такой, но разжевывать за него,  когда он не способен на понимание,  я не собирался, а вот поиграть с моей любимой игрушкой я не отказался бы. Только не при всех,  толпа меня угнетала,  как,  скажем,  лифт,  в котором мне предстояло подниматься на последний этаж дома. Вот я и мой спутник, если его так можно назвать,  подошли к дому,  в котором находилась моя квартира. Не отпуская ворота его пальто, я поднялся по ступенькам к входной двери подъезда и перехватил Акено за волосы, вроде как даже ненароком ударив его об железную дверь головой. Достав из кармана ключи,  и отперев входную дверь, я толкнул рыжеволосого товарища вперёд, и захлопнул дверь. Дальше было сложнее — лифт. Один я бы поднимался все 14 этажей пешком,  как я это обычно и делал,  но с грузом это делать тяжелее. Зато шансы уравнивались тем,  что в лифте,  как часто и бывает в высоких новостройках, были зеркала. Я нажал на кнопку лифта, схватив Сайто за пальто сзади,  и когда лифт прибыл,  толкнул его в лифт. Глубоко вздохнув,  я вошёл следом и нажал нужную кнопку.
— Без лишних вопросов. Если ты помнишь, у меня есть желание подровнять тебе язычок. Да,  лифт,  но наши шансы здесь равны,  хотя я думаю,  ты будешь умным мальчиком и начнёшь сопротивляться,  если тебе позволят силы,  только когда мы прибудем в пункт назначения, Акено-кун. — говорил я на японском, на хиросимском диалекте. Когда двери лифта закрылись,  я оперся спиной в стену и сложил руки на груди. Улыбка,  к слову,  не оставляла моего лица,  разве что она стала менее звериной. Я смотрел на Акено сверху вниз, чуть прикрыв глаза и сразу подчеркивая свою японскую внешность.

Мучительные минуты,  что проводил я наедине с другом детства в одном лифте подходили к концу,  я старался не закрывать глаза,  потому что тьма,  которая появлялась в сознании,  начинала давить еще хуже,  чем стены замкнутого пространства. Отцовские срывания на мне злости,  всегда заканчивались ночами в кладовке, отчего и возникла фобия замкнутого пространства. Я держался,  как мог,  прекрасно понимая,  что не только Акено сейчас страшно открывать глаза,  но и мне страшно,  что вот сейчас,  если лифт застрянет,  я окончательно сойду с ума на пару с рыжеволосым психом. Страх немного отступил,  когда Акено нарушил молчание. В этот момент я снова широко ухмыльнулся и схватил Сайто за шиворот,  хватая его за правое запястье свободной рукой и прижимая к стене,  сокращая расстояние между нашими лицами,  я начал говорить:
— Неужели? Тогда, кто плачет по тебе,  Сайто? Не та же больничка,  случаем? — Я приблизился к нему вплотную, почти прижавшись к нему,  и перешёл на шёпот — или это не ты при виде зеркал чувствуешь себя безоружным? Не ты ли принимаешь у себя дома незваные галлюцинации, а потом бежишь к своему братцу? Акено,  нам обоим не мешало хорошее лечение для душевнобольных, только,  боюсь, если мы добровольно туда отправимся, останемся там до конца наших жизней. И ты считаешь,  лучше провести годы в белых стенах, чуть больше прожить,  благодаря почти бесполезному лечению,  а не наслаждаться жизнью,  пока есть возможность,  являясь пусть и душевнобольным, но свободным? Давай, солги опять, Сайто, это ты делаешь мастерски, я даже почти поверил,  что…
На этом двери лифта открылись на последнем этаже и я,  не договорив,  вытащил Акено за шиворот за его пределы. Открыв ключами дверь в квартиру,  я толкнул туда Акено более жестоко и грубо,  чем несколькими минутами раньше,  отчего худощавый представитель человеческого рода рухнул коленями на пол.
— Ты просил отпустить,  твоё желание исполнено,  Сайто,  — с глумливой усмешкой проговорил я,  заливаясь смехом и захлопывая за собой дверь. По привычке я сразу снял кеды и куртку,  бросив последнюю на комод.

Я запер дверь в квартиру и чуть опустил голову,  давая своим волосам скрыть безумную желтизну моих глаз. Кажется,  сейчас сам Сайто произнесёт «три» и сам же окажется в луже крови,  как он сказал,  «как моя матушка». Я потянулся рукой за спину,  где всегда покоился мой нож,  который уже несколько лет не покидает меня,  как любимая игрушка своего дитя. Или как ножницы госпожи Сайто, которые не покидали своего нового обладателя — Акено. Я около минуты стоял и молчал, выслушивая едкие насмешки Сайто младшего и его упоминания о моей покойной матушке. Как это ни странно,  выразительная ухмылка чеширского кота исчезла на несколько мгновений.
—  Ты так этого хочешь,  Акено? Ты слишком наивен,  если считаешь, что я так просто от тебя избавлюсь. — Вновь на лице моём заиграла ухмылка,  и я издал едкий смешок, поднимая голову и делая шаг навстречу Акено. — Тебе пригодится еще один глаз,  чтобы наблюдать твои галлюцинации,  кстати,  Сайто, ты упрекаешь меня в моей ненормальности, в то время как сам,  не менее безумен. Скажи, неужели еще не появилось ни одной жертвы, твоего безумия, а?
Я рассмеялся и несильно оттолкнул Акено, проходя в комнату и оставляя нож на месте,  в дырявом кармане джинсов под футболкой. В комнате я сел на разложенный диван.
— И кромсать тебя я не собираюсь,  к слову,  твоя больная фантазия выдумала сей факт,  свою горячо любимую матушку я не кромсал, несколько ножевых ранений,  что я ей нанёс… ах, Акено,  как ты не понимаешь,  что твоя жалкая смерть ничего не изменит,  разве что я великодушно избавлю тебя от галлюцинаций. — Я вздохнул,  рассмеявшись,  и откинулся на спинку дивана. — И да,  Сайто,  убери ножницы. Не хочешь ли ты доказать, что кто угодно может стать жертвою твоего сумасшествия?
Довольная улыбка заютилась на моих губах, как ютился в пепельнице уголёк сигареты,  которая была мною закурена.

Никотин распространился по моим легким,  как только я сделал очередную затяжку. Я взглянул на рыжеволосого юношу исподлобья, устраивая сигарету в пепельнице. Встав с дивана,  я медленно подошёл к нему и упёрся рукой в стену. Губы расплылись в довольной улыбке.
— Гордый Сайто,  — начал я по-японски,  — как только разговор заходит о доказательствах, он со своего пьедестала начнёт говорить, что никому ничего не собирается доказывать… И правильно, — я вздохнул и схватил Сайто свободной рукой за подбородок, склоняясь к нему и смотря в зелень его глаз,  — тебе без меня будет ужасно скучно,  потому,  зачем меня убивать? Хотя,  я догадываюсь, как ты,  переходя на другие темы, просто мечтаешь выпотрошить меня и оставить последнее слово за собой.
Я чуть коснулся губами края его пухлых губ и,  переходя на шепот, приблизился к его уху:
— Но знаешь,  Сайто, наша игра закончится только твоим проигрышем.
Я приобнял Акено за талию и, перестав опираться о стену, схватил его за ворот рубашки, вытаскивая его в комнату и кидая на диван. Я чуть наклонил голову на бок и не обнажая оскала улыбнулся, присаживаясь рядом.

офф: навевает «я тебя ненавижу-вижу,  но ко мне ты всё ближе-ближе…»

Очередная порция никотина и уголёк сигареты тихо погибает в пепельницы,  среди трупов себе подобных. Я чуть склонился над Акено,  снова показывая оскал,  но,  не переставая улыбаться.
— Как же. По крайней мере,  ты точно выйдешь из игры первым. Твоя слегка женственная натура просто не вынесет истязаний галлюцинациями. Или этого не вынесет кто-то из твоей милой семейки. — Я демонстративно намотал прядь рыжих волос друга своего на палец и чуть дёрнул на себя. — Ах,  что с тобой говорить, Сайто, ты ведь не признаешь своей слабости и даже,  покидая этот грешный мир,  будешь уходить победителем для себя. Это у вас в роду.
В следующее мгновение,  я подвинулся к Акено ближе, склоняясь над ним и хватая его за ворот рубашки, чуть потянул на себя.
— Не признаешься,  но как бы ты меня ненавидел… Зелень твоих совершенно не японских глазок этого скрыть не может,  не так ли? — я приблизился губами к его щеке,  выдыхая горячий воздух возле его уха. В следующее мгновение я с наигранной нежностью,  коей давно уже не обладал,  коснулся губами его губ.

Я тихо по-кошачьи шипел, чувствуя,  как моей чуть ли не самой чувствительной части тела коснулись коготки лежащего подо мной лисёнка,  и бросил его на диван,  прогибаясь.
— А кто тебе сказал, что причиной смерти твоей стану я,  Акено? — я провёл своими длинными пальцами от его шеи к паху,  расстёгивая первую пуговицу его рубашки. — Снова пытаешься оклеймить меня именем убийцы,  Сайто? Причём не просто убийцы… — улыбка стала шире,  а движения,  которые я совершал,  резче — а серийного убийцы,  да?
Пальцы перебрались к следующей пуговице его рубашки, коленом я упёрся в диван и,  освободив свою левую руку,  оттолкнул конечность Сайто от себя,  сжав его за запястье. Передо мной лежал, словно кусок мяса, рыжеволосый красавец. И пусть он был полукровкой, тем,  кого я на дух не переносил, изголодавшись за несколько месяцев,  он мог стать прекрасным блюдом. И нет,  вовсе не как утешенье на десерт, скорее как душистый мисо на первое, на главное место. Любой Сайто,  казалось,  хорош. Хотя сейчас к делу это не относилось.
— Друг? Ты продал нашу дружбу десять лет назад, помнишь? Моё с тобой общение нельзя назвать дружбой, — очередная пуговица,  подвергшаяся моему нападению, не выдержала и оторвалась от рубашки, отлетев куда-то на диван. — Мы скорее братья. По несчастью, ведь оба мы не совсем дружны с головой,  правда,  мы совсем не похожи. Или ты и это будешь отрицать?
Я прикоснулся губами к его шее, нагло,  как я это любил, проводя следом за этим по его коже языком к уху. Вот сейчас я мог бы получить, но он ведь этого не сделает.

Дружен? Да все мы ненормальные,  а он,  как и все,  не признаёт сего элементарного факта. Да стал бы нормальный субъект рода человеческого лелеять материнские маникюрные ножницы? Да что уж там! Нашим безумием смело можно назвать нашу странную ненависть друг к другу и немного,  мягко говоря,  не традиционную ориентацию. Ах, сама жизнь измывается над нами,  как только может,  заставляя безмерно ненавидеть друг друга за наши безумства и грехи, но в то же  время и вожделеть. Разгорячённые тела и тяжёлое дыхание давали об этом знать самым доступным образом.
Как только мой ненаглядный друг лишил меня моего одеяния,  я расстегнул последнюю пуговицу на его рубашке.
— Раз. Всё отрицать и отрицать, — следующим движением руки я обнажил грудь моего гостя. — Два. Гордо подняв голову,  смотреть свысока на человечество и не признавать своей слабости, — теперь я рукою приподнял его подбородок, сокращая расстояние между губами. — Три. При всей своей гордости и ненависти к предмету,  желать его,  но также не признаваться в этом.
Пальцами я пробежался по его груди и торсу, касаясь его губ своими. Очевидно,  чем всё это закончится…

офф: нцой это закончится,  блин. xD

Я облизал свои губы, чуть поддаваясь вперёд,  переходя на хриплый шёпот. Я прильнул к уху Акено,  после чего заговорил,  вновь пробегая пальцами по его торсу.
— Неимоверно бесит,  Сайто. — всё сопровождалось моей излюбленной ухмылкой, после чего я потянулся рукой к его брюкам, расстегнув на них пуговицу. — Ты ведь знаешь, чем всё это закончится,  не так ли?
С этими словами я губами прикусил мочку уха моего рыжеволосого дружка, и,  расправляясь с его брюками, чуть спустил их. Как бы я ненавидел всё семейство Сайто,  каждого из них,  но Акено — отдельный экземпляр, достойный особых привилегий. Он,  как фарфоровая кукла — если не быть с ним аккуратным, то хрупкое тело его разобьётся. Но нежностью я уже давно не отличался,  потому,  как бы я не старался быть ласковее, движения моментально становились жестче. А он прекрасно понимал, что с таким как я,  на нежность можно не рассчитывать. Ну и прекрасно, тогда зачем же тянуть время?
Вновь проводя языком по его шее, ухмыляясь одними только глазами, я ногтями рисовал узоры на его животе,  иногда совершенно ненароком забираясь чуть ниже.

ОФФТОПИК: МОЕ ТЕЛО!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!! ЭПИК ФЭЙЛ!!!!!!!!!!!!!!!!!!!111111111111111111111111111
ты только так и можешь, идиот! хДДДДДДДД

офф: я? грубиян? да я нежен, как шелковая постелька!! :о еще скажи, что это не так, а? xDDD

офф2: о черт. меня спалили хД

— Ах, какая чудесная музыка льется из уст твоих,  рыженький, — нежно промурлыкал я на японском и захохотал. — Право, Сайто-кун, ты страстно желаешь поиграть со мной? Твои сладкие стоны и жалкие попытки сопротивления говорят сами за себя, не так ли?
Тонкие губы мои расплылись в довольной улыбке вновь, и я грубо избавил зеленоглазого «братца» моего от лишних тряпок на его бедрах. Еще немного и тело его будет полностью во власти моей,  так как обнаженный теперь и такой беспомощный Акено очень скоро сам выгнется навстречу мне. Теперь предстояло выбрать, что же делать дальше: помучить его еще или же перейти к главному. Оба варианта устраивали меня,  но я великодушно предоставил право выбора хрупкому созданьицу подо мной. К слову,  я успел уже вновь подобраться к уху его и с притворной нежностью, игнорируя приторную боль, рассказать о двух вариантах дальнейшего развития событий.
— Итак, золотце моё, зная о том, как ты этого хочешь, поведай мне,  желаешь ли ты покончить с этим быстро, или же ты предпочитаешь удовольствие растягивать? — Я любил оттягивать представления красивыми словечками, но это отнюдь не мешало мне открывать занавес. Свободная рука заскользила по талии по направлению к паху, а коленом я нежно развел ноги миниатюрного друга моего,  упираясь другой рукой в диван. Разумеется, все эти благородные речи были пустышкой,  на самом же деле я в любом случае поступлю так, как хочу сам.

офф: ахххах >D это стоило мне большого труда. трудновато,  знаешь ли, спустя год влиться в игру. (:

офф2: пофапай на смесь Кэцуто, Саске, Итачи и МЕНЯ, аххах >D
смотри не кончи ;D

Отредактировано кэцуто (2010-07-29 11:33:57)

Спешу обрадовать,  а может и огорчить,  Его Величество Сайто, попытки мои изнасилования притягательного беззащитного тельца,  которое,  впрочем,  являлось лишь оболочкой, прекратили. Усладой для ушей этой мелюзги прозвучал сдавленный хрипотой голос мой. Рука чуть дернулась и уравновесила тело мое,  казалось бы теперь беззащитное перед маленьким монстром.
— Как пожелаешь, Акено-кун, — сдавленно,  словно уже принимая поражение, промычал я. Надо сказать, что улыбка моя,  как последняя предательница,  покинула своего обладателя,  потому лицо мое не выражало радости, скорее даже его охватила красавица-печаль.  Впрочем, не долго пустовала маска моя без улыбки. Хищный оскал,  скорее нечеловеческий даже, вернулся к своему хозяину и довольно расположился на тонких,  чуть подсохших губах. Мгновением позже, тяжелая рука,  сопровождаемая музыкой не самого приятного смеха,  который можно услышать, продемонстрировала силу свою на маленьком хрупком тельце. Удар мой пришелся гордому рыжему другу под дых, от чего я бы лицезрел оскверненное болью личико его,  смотрел бы я на него, а не в какую-то точку на стене.
— Я великодушно предоставил право выбора тебе,  мой зеленоглазый, а ты швырнул это под ноги и растоптал. Но что ж,  если ты так этого хочешь,  я сделаю это так, как я хочу.
Вторым ударом я надеялся отправить зазнавшиеся ручонки обратно на диван,  где им и было место. Сухими губами я коснулся мраморно-бледной шейки,  противившегося животным инстинктам Акено Сайто, стараясь при этом угомонить руки его ударами в диван.
Ну что за картина такая! Прекрасно же знает,  что эти жалкие попытки сопротивления бесполезны. Маленький, обнаженный юноша, такой притягательный каждым изгибом своего хрупкого тельца,  которое так и хочется трахнуть. Акено Сайто. Ведь это так глупо, отрицать очевидное. А какое удовольствие доставляет факт того,  что не только я сгораю от переполняемого меня желания, но и друг детства, готов отдаться в грубые мои объятия. Ведь на его уже слегка измученном лице просто читалась фраза: «Возьми меня!». Правда,  разумеется,  с маленьким примечанием: «Если сможешь». Но неужели я бы не смог? Я повторил движение коленом и приблизился всем своим телом к Акено,  нарочно выдыхая горячий воздух в его шею.
— Ну же,  рыженький, мы не на поле боя,  не делай из себя жертву,  ведь я ставлю тебя на равных с собой, — словно с материнскою нежностью пропел я,  но вовремя спохватился — ах да, оговорился. Сейчас поставлю.

офф: только что-то много и что-то есть какая-то хрень, но, я... ты отвечай, а я пойду пофапаю, аххах

— Ты такой самокритичный, Сайто-кун,  — слова мои оборвались шипением. Конечно же, боль я готов был терпеть – привычка. Но никто не запрещал мне наслаждаться ею вслух. За учиненное моим маленьким другом безобразие следовало бы его наказать,  впрочем, не наказанием ли является его беспомощность?
Увенчалось бы успехом его сопротивление, если бы не моя быстрая реакция на попытку спасти свою задницу от меня.
— Даже не думай, ты ведь не хочешь, чтобы все закончилось плохо? А ведь я мог бы все же подравнять тебе язычок, — и с этими словами я потянулся рукой за спину,  откуда изъял нож и приблизил его к губам рыжеволосого гордеца. — Вместо того чтобы удовлетворить твои тайные желания. Скажи, а легко ли ты терпишь это сладкое ноющее чувство внизу живота? — И нож отозвался ударом об паркет. — Давно ли ты вообще испытывал это? И неужели, ты так легко упустишь шанс удовлетворить свои странные желания, которым противиться,  увы, нет смысла?
Джинсы свои я спустил,  после чего прижал надоедливые руки Акено к дивану. Коленом я раздвинул его ноги сильнее и прижался к нему всем телом,  стараясь забыть о свежих,  ноющих о боли царапинах. Если можно было назвать это поцелуем, пришелся он в шею,  сопроводившись горячим дыханием.
— Ну что же, рыженький, начнем? — с этими словами,  не дожидаясь ответа или очередных попыток сопротивления, я навалился на хрупкую жертву мою, вцепившись в его руки и чуть приподнявшись. Долгожданное наслаждение, увы,  омраченное проданной дружбой.

офф: нц-а пошла, аххахах