Юки лениво прогуливался по городу. Определенного пути у него не было, он просто гулял. Фотик болтался у него на шее. Полупрофессиональный, фигня. Но, в конце концов, он же не фотограф, а репортер. И как назло в этом чертовом городишке ничего не происходило. Писать было абсолютно не о чем, а Юки уже грозили вышвырнуть из газеты, если он не принесет в редакцию хоть что-нибудь стоящее. В сумке через плечо лежал старый потрепанный блокнот и ручка, которые сегодня явно не понадобятся, если все продолжит быть таким же скучным.
Тут Юки заметил компашку, сидящую на ступеньках. Невдалеке от них тусовалась стайка каких-то девчонок-пендовок сомнительного вида, но они его не интересовали. Его внимание привлек парень со скейтом. Юки подошел прямо к нему. Ему срочно нужен был материал.
- Скейтер? - задал он вопрос в лоб. - Трюки делать умеешь? Для газеты сфотографироваться хочешь?
Почему-то Юки не сомневался, что на все вопросы парень ответит положительно. А если и не ответит, он все равно заставит его встать на этот скейтборд и что-нибудь показать. У репортеров есть свои штучки.

Парень явно выпендривался. Картинно встал на скейт, специально начал с самого простого трюка. Он что, решил олли сделать? Для газеты? - фыркнул про себя я. Лет в 13 я тоже катался на этой доске с колесиками, просто так, прикола ради. Каждый, даже самый бездарный скейтер способен сделать такую штуку, как олли. Тем временем парень набирал обороты. Трюк, второй. Прыжок через восемь ступеней удался, это было ясно. А вот то, что последовало за ним...
Щелк!
Объектив поймал именно тот момент, когда скейтер грохнулся на землю. Какой позор, - удовлетворенно подумал я. - Надо будет взять у этого неудачника интервью.
Неспеша, давая парню осознать всю горечь поражения, я подошел к нему и протянул руку, предлагая помочь подняться и в то же время явно насмехаясь.
- Можно ли взять у тебя интервью? - с издевкой спросил я. - Здорово катаешься.
Яда в моем голосе было хоть отбавляй - я старался задеть парня за живое. Прежде чем вставать на скейт, научись на нем кататься! Эта фраза чуть не сорвалась с моего языка, но я решил приберечь ее на потом.

Этот чертов скейтер жестко ударил меня. Скатившись вниз по ступеням, я тяжело рухнул на землю. Подбежав, ты добавил пару ударов ногами, но, наконец, отошел. Все мое лицо было в крови, бил ты сильно. Но мне было сейчас все равно. Напоследок ты еще и сломал мой фотик. А вот это уже было оскорблением - денег на новый у меня не было.
- С вами был Ягами Су, корреспондент газеты "Выбейнах". - с издевкой произнес ты.
Думаешь, победа на твоей стороне? Зря ты так...
Я притворился совсем обессилившим и дождался, пока ты подойдешь поближе. Когда ты все-таки сделал неосторожный шаг, я резко выбросил вперед руку, крепко схватив тебя за ногу, и дернул на себя, сбивая тебя с ног. Ты упал не хуже меня. Судя по всему, ты ударился затылком о ступени. Но моя гордость еще не была удовлетворена. С трудом поднявшись, я взял твой скейт и со всего маху жахнул им по перилам. Даже восемь слоев не выдержали бы такого удара. Жалко заскрипев, дерево треснуло, пластик погнулся и скейтборд развалился на две части.
- Это тебе за фотоаппарат, с*ка, - презрительно бросил я, - подходя к тебе. Я был настороже, на случай, если ты предпримет новую атаку. Не выдержав, я все-таки разок пнул его - несильно, но чувствительно. - Помни Юуки Хидеаки.

Я коротко и приглушенно вскрикнул, когда твои зубы вонзились мне в ногу. Я выругался, ничуть не смущаясь присутствием девушек, и выбросил ногу вперед целясь тебе в лицо. Удар достиг цели, и теперь твоя рожа точно не смогла бы выиграть на конкурсе красоты. Да и до этого ты был не слишком-то симпатичным.
- И мой фотик стоил ничуть не меньше чем твой дерьмовый скейт, щенок, - сообщил я, больно пиная тебя в солнечное сплетение. - А будешь продолжать нарываться - будешь мне новый покупать, понял? - на последнем слове я нагнулся, схватил тебя за шкирку, приподнимая над землей, и отбросил в сторону, постаравшись, чтобы ты ударился спиной о перила.

Я закатил глаза.
- Ты заколебал уже ругаться, скейтер чертов. Словарного запаса не хватает? Читай энциклопедии, развивайся, а не по девчонкам бегай, молокосос.
Ты, похоже, вставать не собирался, а помогать тебе я лично желанием не горел. Пока что ты вызывал у меня лишь презрение да едкую усмешку. Мелочь...Сколько ему? 17? 18? - прикинул я, не без удовольствия разглядывая твою разукрашенную физиономию. Надеюсь, ты запомнишь этот урок надолго. Не лезь на тех, кто старше тебя - получишь по первое число.
Ты продолжал лежать на земле почти что без движения, что несколько насторожило меня, не слишком ли сильно я тебе двинул. Какая-то девчонка решила вызвать Скорую. Опрометчивый поступок. Я шагнул вперед, вырвал мобильник из ее трясущихся рук и швырнул его на землю, просто чтобы она не звонила, моей целью не было разбивать ее телефон. Я често не специально. Кто виноват, что он был таким хрупким? Я не хотел вредить никому, кроме тебя, заносчивого скейтера, который не на того полез.

Какой-то парень, видно, твой дружок, встал и решил наконец-то помочь тебе. Когда он указал мне на рюкзак, я поморщился, но поднял его. Совесть меня за содеянное особо не мучала, но все-таки даже у такого, как я, есть чувства. Так что я нагнулся и поднял твои вещички. Ты выглядел далеко не лучшим образом, но я удержался от ехидных замечаний. Все-таки ты тоже человек. А людям надо друг другу помогать. Боже, какой я правильный-то стал, офигеть можно...Вот что значит в истории неделю не ввязывался, избитому мной же подростку помогать вздумал, елки-палки...Я хмуро уставился на твоего друга и закинул рюкзак на плечи.
- Куда идти?

---> за тобой

Скучные, скучные ряды кустов. Они как солдаты в армии – одинаково пострижены, стоят по стойке смирно. Не интересно.  Парень, сидящий на скамейке на против этого послушного ряда мог бы чувствовать себя генералом, или хотя бы старлеем, отдающим приказы новобранцам. Но ему это не интересно.  Он переводит глаза в сторону – там, на соседней аллее, выстроились в такую же шеренгу деревья. Ровные, статные. Явно уже не мало отслужили. Тьфу ты.
Как же одинаковы все эти парки, думает он. Еще думает о том, что как-нибудь, когда не будет так много работы, надо будет выбраться на природу, в глушь. Возможно, на море, или же куда ещё…в дикой природе нету солдатов. Там вольные бойцы.
А ты сам ? Ты - дикая природа? Он грустно фыркает от этой мысли.

-Вайс, подойди сюда.
Он поворачивает голову к хозяину. Молчит. Вокруг этого немолодого человека  стоят несколько юношей. Все – как на подбор.  Мускулистые, статные, серьезные. Внешне они похожи только своей массивностью, и, возможно, устрашающей красотой, если это  можно так назвать.  Ещё одну, почти незаметную схожесть может сейчас заметить только Вайс, стоящий напротив. Не смотря на отсутствие каких то страшных меток, или клейма, выжженного прямо на коже, а так же отсутствия какой-либо униформы, все они объединены. У них одинаковые глаза.  Одинаковые своей усталой покорностью, полным отсутствием сопротивления.
Парень подходит ближе.  Его, свежие, неуверенные и отчаянные глаза смотрят в  сияющие, змеиные очи господина. Сейчас они – единственные, кто выделяется из толпы Усталых, Покорных глаз.
-Ты говорил, что готов доказать свою верность, я не ошибся? –спросил тот, черноглазый и седоволосый, которого Валентин только что в сознании окрестил «господином»
-Да.
-Давай.
Блондин какое-то время  смотрит в пустоту змеиных очей. Сейчас кажется, будто его голову покинули все мысли, но это не так. Не так, и он доказывает это через пару мгновений.
Неспешно достаёт небольшой перочинный нож из заднего кармана брюк. Этот хилый ножик на фоне его собственной массивности выглядит смешно.
Неспешно подходит к столу, стоящему немного в стороне. Несколько секунд  осматривает свою левую руку так, будто решает что-то важное. Сгибает пальцы в суставах, двигает кистью. Потом кладет руку на стол, а вторую, с ножом, поднимает в полной готовности.
-Стой! – крик резок и истошен. Спокойный и невозмутимый мужчина срывается со своего места. –Психопат, это тебе не якудза!!
Тишина. Прекращение каких либо действий, молчание и тихий шепот там, где остались юнцы.
-А чего вы хотели? – спрашивает густой, низкий голос.
Опять тишина. Теперь в ней есть отзвуки непонимания и смятения.
-Да…собственно… - самоуверенный красавец средних лет мямлит как первокурсник.  –Да. Этого и ожидал. – наконец утвердительно кивает он и с гулом опускает свою жилистую руку на плечо Вайса. –Да.
Он сам уже плохо понимает, зачем повторил это «да», аж три раза. Видимо, что-то про себя решил.
-Свои ранения ты еще успеешь получить. – произносит хозяин черство, но в голосе можно различить  непонятное сожаление.
Вайс тоже кивает, только как будто в замедленном действии, а потом отходит туда, к скоплению юнцов.

Дикая природа, как же. Ладно, это все не стоит того,  что бы повторно обмусоливать – он все решил для себя уже давно, никаких «но» он не хочет слышать даже от себя самого.
Однако же, здесь сидеть больше не имеет смысла. И все эти рядовые служащие мозолят глаза…пора отвернуться от них, пора проскользить  меж не менее скучных бетонных коробок в сторону родной сырой подворотни, с родным сырым подъездом. Как-никак, дневная жара уже уступает место прохладе ночи. Приходит вечер – как раз та переферия, которую Валентин предпочитает для отхода ко сну. Он не полуночник, он – типичный жаворонок. Встает не свет не заря, ложится – как можно раньше. Это очень полезно, потому что особо ранним утром голова не способна пускать в себя мысли, днем он в работе (какой? Да любой) а вечером, когда могут нахлынуть нерпитяные размышления, Вайс уже видит пустые сны.  Но так, увы, не всегда. Иногда шеф вызывает на ночую охоту, и блондин даже не думает отнекиваться и жаловаться на нарушение его распорядка дня. С пятницы же по воскресенье – обязательное «дежурство» в ночных клубах. Зачем? Неужели Вайсу там нравится? Знаете что, …хотите знать – спросите сами.
В общем, все это – конвейер. Каждый день штампован, небольшие различия между экземплярами не заметны. И то, что сейчас Валентин встал со скамейки и направился в неизвестную  простым наблюдающим сторону – тоже результат незамысловатой работы шестеренок где-то сверху.
Вот он идет по аллее салаг, выходит на аллею уже отслуживших солдат, идёт дальше. Людей становится больше, но они для этого парня не намного важнее статуй, которые соседствуют с кустами. А статуи кто? Кажется, такие же посторонние наблюдатели. Их, белолицых исполинов, тоже не колышет вся эта армия.
Впереди Вайс видит нечто большое, загораживающее дорогу. Зрение у него хорошее, но никакого желания брать это существо в голову нет – он смотрит через него.
«Лошадь» – подумал Щтирлиц. Валентин подумал примерно тоже самое. Подумал, пошел дальше, какое ему дело до какой-то лошади?

Однако, за миром Вайса начинался чей-то еще мир.
-Ребят, я один его узнал чё ли?
-Смеешься? Я эту гориллу узнаю даже по звуку шагов!
Там, вне его мира три каких-то субъекта примерно его возраста и его комплекции что-то обсуждают. Кажется, безмолвно смотрят друг на друга и понимают, что их таких трое, а он – один. Один единственный, намозоливший глаза, ненавистный. Заслуженно ненавистный.
Только вот, как назло этот юнец на лошади, как белый принц на прекрасном жеребце маячит тут и не даёт свободы действиям. Взгляды становятся нервнее, резче. Одновременно в трёх головах возникает один и тот же неппиятный вопрос.
Четвертая же, белокурая, тяжелая голова в это время неторопливо проплывала мимо, и не несла в себе никаких коварных планов.
«Побыстрее бы домой» - тут нет никакого коварства.

Отредактировано Weiss (21.09.2009 21:57:46)

В тот момент Вайс казался человеком совершено беспечным и невнимательным. Как можно было не обратить внимание на трёх неприятных парней, от которых так и попахивает дешевыми разборками?  Ни один нормальный человек ни прошел бы мимо таких ребят, не съежившись. Однако, как говориться «У носорога плохое зрение, но при его весе это не его проблема.» Как и тот носорог, Вайс позволял себе некоторую легкомысленность за счет своих габаритов.. Да, краем глаза он уловил фигуры на скамье, но слишком рыпаться из-за этого – не уважительно по отношению к себе. Тем более,  тот же «край глаза» заметил черный полицейский ботинок на уровне своего носа – значит, порядок здесь уже обеспечили.  Вот и замечательно, хрупкий и ранимый юноша вне опасности и может продолжить путь домой.
Однако, когда фигуры начали менять своё местоположение, Вайс слегка напрягся – слишком резко вспорхнули птицы, слишком резко и отчетливо вдруг прозвучал за спиною цокот, с коим  удаляется лошадь и ее наездник. Всё вокруг намекает на некий подвох. Однако, убегать – неблагородно.
Через несколько секунд Вайс понял, что не только неблагородно, но и некуда.  Обаятельные и доброжелательные люди обступили его, резко сжимая кольцо. Вот уже он чует за своей спиной сопение – так сопят в унисон четыре крупных, враждебно настроенных ноздри. Спереди путь  к дому отгораживает толстая, неприятная амёба.
Вайс, не смотря на свою видимую толстокожесть и полную невосприимчивость к окружающему миру, очень ясно отличал красивое от уродливого. Красивое он мог наградить тихим, невидимым одобрением, мог даже бурно и неудержимо восхитится, что внешне  выражалось лишь смиренным и пристальным взглядом на «объект обожания». Уродливое же вызывало в нем сожаление, смешанное с презрением.  Чаще всего он делал вид, что игнорирует его (по сути, так же он поступал и с прекрасным), но иногда игнорировать было невозможно. Тогда эмоции скудно просачивались сквозь маску спокойствия, и на лице обозначалась сдержанная, но суровая гримаса. Так произошло и сейчас.
Какие-то слова. Валентин быстро подобрал их и обработал в сознании. В общем, слова эти небыли  важны произносившим их – парням просто хотелось подраться. Но, всё равно, в течении секунды в голове Вайса всплыло несколько ярких воспоминаний.

-Снег уже идёт? -мечтательно спрашивает девушка с лошадиными скулами и синими кругами под глазами. Тушь  у нее слегка потекла, залакированная прическа помята. Но так она все равно красавица, и никто из её обкуренных друзей, расположивших свои тела на мягких диванах частного клуба, спорить не будет. Это клуб покупал её папа, специально для нее, для своей Сэнди.  Знал бы он…
-Осень же. – грубо отвечает блондин, как раз в тот момент, когда девушка открывает напомаженный ротик для очередного вопроса. Девушка шлепает губками и смотрит на Валентина с отчаянным непониманием.
-Вайс, ну как же?! Дориан же…он же… он говорил мне!
Белокурый коротко мотает головой. Ничего неи кто не говорил.
Уже через считанные секунды девушка аж извивается у его ног, ластиться, трогает за твердый ворот рубашки и заглядывает в его жестокие глаза своими мутными глазами-колодцами.
-Вайс…-наконец шепчет она- что надо сделать? – голос звучит томно, отчаянно.
Мужчина на мгновение замирает, и пока он смотрит на нее , его глаза наполняются беспощадным, тяжелым презрением. Небрежным движением он отталкивает  Сэнди и повторно мотает головой, теперь уже несколько раз.

Нет, это не могли быть ее покровители.  Парни, достойные местной королевы кокаина не будут отсиживать штаны в парке, да и одеваются лучше. Эти ребята – уличная шваль. Значит, их интересует один из тех синюшных скелетов с вздутыми венами, которые, как нищие, протягивают трясущиеся руки к последней надежде. Для них господин – Вайс. Разве не лестно? Но таких подзаборных дивах так много, что всех не упомнишь…
Но отбросим лирику. Думать времени не было – еще не завершив фразы, амёба с ревом кинулась на Вайса, однако, тот уже был готов к атаке – каждая мышца была так напряжена, что могла бы, наверное, отбросить противника назад, как батут. Такого гротеска, конечно, не вышло, но противнику явно не понравилось, что удар не произвел никакого действия. Да и действительно, бить костяшками  по стальной поверхности, путь и прикрытой мягкой обивкой кожи – неприятно. Воспользовавшись временным смятением соперника, Вайс быстро вдарил ему сжатым до боли кулаком  по скуле; голова противника резко мотнулась куда-то  в бок, вслед за ней полетело и тюленье тело. Тут же сзади  появилась чья-то рука и захватила горло, явно намереваясь дернуть назад. Однако, Вайс успел схватить руку нападающего всеми десятью пальцами, и, прижав к собственной груди, резко согнуться. Хиляк, решивший трусливо напасть сзади, тут же поплатился за это – совершив нелепый кульбит через голову Валентина, он упал рядом со своим другом-тюленем. Не смотря в сторону человеческой свалки, молодец резко повернулся к тому, третьему молодому льву, который так и не успел опрбовать на бизоне свои навыки борьбы за выживание. Ноги льва тряслись, как у косули, глаза тщетно пытались изобразить гнев и суровость. Валентин уже принял защитную стойку, что бы отразить удар, но парень уже потерял азарт сражения. Скалясь, он пятился прочь  и от Вайса, и от своих друзей.
Непобежденный бизон стоял посреди аллеи. Около него суетились два слабо шевелящихся существа, которые ползком пытались покинуть поле боя. Один – плюется кровью, второй пытается встать на ноги и тащить за собой тучного товарища. Вайс же стоит, переводя дух, слегка разгоряченный после боя. Смуглое лицо слегка поблескивает от проступившего пота, но лишь чуть-чуть. На нашем герое летние шорты защитного цвета, сланцы и рубашка цвета состарившейся бумаги. На «бумаге» - не то  дирижабли , не то корабли, какой-то рисунок. Верхние пуговицы расстегнуты, они оголяют ровыне ключицы и гладкую грудь.  Наш герой совсем-то и не похож на героя – он не носит трусы поверх костюма, он обычный человек!  Но зачем-то сегодня этому человеку помешали продолжить свой миролюбивый путь.
-Всех девчонок не упомнишь…-низко  произносит Вайс.
Эта фраза – показуха. Она была сделана для той глисты, которую уже успел уловить  взгляд «не героя». Валентин не стал бы что-либо говорить, если бы не легкий шанс того, что тот юноша на лошади, что специально, специально покинул поле боя, захочет вернуться обратно, что бы «во время» во всём разобраться. Его светлая лошадь маячила неподалёку, он уже рвался, что бы наказать виноватых.
«Пускай думает, что мы поссорились из за девушки.» - решил для себя Вайс. Его разум, скрытый крепкой, и, казалось, пуленепробиваемой черепной коробкой, был способен на махинации. На самом-то деле, не было на данный момент такой девушки, ради которой имеет смысл кроить морды. Но кто докажет?

Лёгок на помине…
Вайс и не сомневался, что всё так обратиться. Ему ли не знать, что главная задача полиции – сначала во время проявить халатность, а потом во время вспомнить о своих обязанностях? Именно тогда успех и благосостояние ей обеспеченны.
К чему это я? Ну да, вы же не знаете… Первый раз Валентин столкнулся с подлостью и продажностью копов чуть ли не в 17 лет. Тогда он, не смотря на сравнительно юный возраст, пытался сделать всё, что бы правосудие было на стороне правых. Но что можно сделать, когда денег хватает лишь на то, что бы оплатить коммунальные услуги  и не умереть с голоду, а без них с тобой даже разговаривать не хотят? Ладно, он не любит говорить о том, что стало причиной всех этих переживаний. В любом случае, рана-то осталась…
Так уж вышло, что через каких-то 5-6 лет Валентин сам перешел в группу тех, кто способен управлять полицией.  Может, не самостоятельно, с помощью связей, с помощью родной «банды» -  и всё же. Как раз в те годы парню объяснили, что полиция – это такая проститутка, которая существует на деньги своих клиентов. Стоит одарить её дарами, показать свою силу и мощь, да еще нашептать что-нибудь волнующее на ушко –всё, она твоя. Правда, не на долго. До следующего клиента. Хочешь быть единственным – плати больше остальных, выигрывай аукцион постоянно. Плати, пугай, влияй, а вот мстить – не надо. Это не честно. Она же не хотела зла, это её работа.
Бизнес  Дориана, само собой, находился под тщательным прикрытием полиции. И Вайс, если хотел бы…но зачем? Сейчас он почти ни чем не рискует. Те, кто мог бы рассказать про его профессию, разбежались по кустам, никаких доказательств нет, в базе полиции Валентин тоже пока не числиться. Так что же мешает проследовать за этим трусом, дать ему почувствовать свою власть, раз он этого так хочет? Ведь парень этот – несмышлёныш.  Он подобен молодой проститутке, которая еще не знает, с кем надо быть вежливой, а кому можно и нахамить. И вот она хамит, даже не подозревая, что её за это в любой момент могут нагнуть раком…Простите, я кажется увлеклась.
Вайс оставался на своём месте, взирая в фиолетовые глаза лошади. Джуно смотрел на него замученными, усталыми глазами – точно так же им в ответ смотрели глаза Вайса. Где-то по бокам болтались два лакированных ботинка, и тощие ноги, как их логическое продолжение. Выше Вайс смотреть не собирался – зачем лишний раз задирать голову. Был бы он чуть понаглее – поднял бы руки, и убрал бы за голову, всё так же смотря в глаза лошади. Этим бы он показал свою покорность этому большому и мудрому животному, и полное равнодушие к её молодому и надменному хозяину. Но он больше не хотел предпринимать никаких действий, тем более что этого от него и просили. Подчинение системе – прекрасная и удобная вещь, которую до поры до времени так не любят молодые  полицейские, вроде этого…Ничего, всему еще научат. И прайс-лист покажут.

Черные и белые шахматные фигуры? Ну нет. К описанию данной ситуации больше подходили чёрно-красные картёжные масти. Покер, или двадцать одно, даже обычный "дурак" - карты всегда ассоциируются с пороком, с обманом. И что с того, что в этой колоде Вайс - только шестёрка? Ведь если эта шестёрка козырная...
Во время всей этой безмолвной сцены светловолосый даже не шелохнулся - так и стоял, рассеяно оглядывая лошадь, и думая о том, как безсовестно может Уродливое вооседать на Прекрасном. Почему полиция так любит подчинять своей воле и пускать на грязное дело животных? Видать, люди в одиночку уже ни на что не способны. И если бы они хоть отвечали признательностью...но нет же, полицеский зверь, тот же конь, или собака, имеет свой срок. Когда он уже не в состоянии зарабатывать себе на жизнь, когда он измотан и разбит, его напросто ведут в страшное, тёмное помещение и делают один безболезненный укол. Валентин видел таких собак, присутствовал при этих последних уколах. Но никакого сожаления не возникало, потому что к тому времени псы уже были так измотанны и болезнены, что смерть была для них успокоением.
Джуно, не уж-то и ты попадешь в скором будущем на своеобразную лошадиную свалку?
Когда животное вместе с наездником оказалось за спиной живодёра, тот, постояв с секунду, медленно, будто обречённо начал своё шествие в сторону заключения - в обратуню сторону от дома. С каждым шагом он всё дальше удалялся от спокойного вечера с кружкой горького чая, от пыльного черно-белого телевизора и измятой, неубранной постели. Но...
Это может показаться странным, но с каждым шагом этот юноша становился всё уверенней. Через какое-то время он уже шел не обреченно, он шел как победитель, как арабский разбойник, который ведёт за собой сквозь пустыню захваченный караван с женщинами и сокровищами. Казалось, ещё чуть-чуть, и он скажет: "Идём за мной, о мой юный и неопытный друг! Возможно, ты забыл где находится твоё отделение, но я покажу дорогу!" Однако, вы не найдете на его лице саркастической ухмылки.
Валентин подобно хищнику чувствовал страх более слабого. Если бы Ви был в стостоянии не показывать свою растерянность, возможно, Вайс чуть растерял бы самоуверенность. Но смятение витало в воздухе, и блондин шел бодро, подгоняемый его тонким ароматом. Вы просто не представяете, как может завести акулу запах крови, а льва - чувство страха.

офф: с вас отделение полиции, сударь, идёмте же.

Отредактировано Weiss (04.08.2009 19:54:48)

*холодно,темно...парк полон малолеток,которые уже давно забили на своих родителей,и свою же собственную судьбу...а может быть просто до их разума ещё не дошло,что от алкоголя нет особой пользы...Пиллзи шла мимо лавочек,на которых уютно разместились компании...фонари горели плохо,и поэтому дорогу было плохо видно...Она курила...Дым растворялся в воздухе...Пиллзи думала о нём...Только о том,кого так безумно любила....Но не могла найти...Было слишком тяжело понимать,что он не с ней...Но она всё ещё верила,что когда нибудь они встретятся...Она прошла в самый конец парка - там была пустота...Фонари уже не горели - скорее всего лампы уже давно не меняли.Пиллз посмотрела в небо..тёмное,звёзд не было видно...луна,скрылась за густым туманом дымчатого цвета...
мыслей было слишком много...они смешивались в большой клубок и мешали девушке прийти в себя...Пиллзи закурила.Нервы...*

Отредактировано Pillzy Boo (16.08.2009 22:14:57)

Сухой, взъедливый ветер с исключительным изуверством путал огненно-рыжие локоны мои, казалось, желая вырвать их с корнем. Омерзительный в своем своенравии холод вгрызался в обнаженную глотку, впрыскивая в бордово-алую паутину капилляров свой леденящий, разлагающий яд.
Я презрительно поморщился, приподнимая ворот своего вельветового пальто. Надо сказать, был я натурой чересчур привередливой и брезгливой, отчего подобные прелести предосенних деньков не шевелили в сердце моем ничего опричь неприязни и нежелания в лишний раз появляться за пределами домашнего тепла и уюта.
— Чертова осень, - с чувством холенного сожаления к самому себе, я неохотно потянулся за пачкой сигарет, лежащей в кармане.

Отредактировано акено (20.08.2009 23:25:48)

В нем раздражало все. Начиная с того беспочвенного чванства, с которым этот безумец имел привычку говорить, заканчивая  абсолютно нечеловеческой улыбкой, что почти не сходила с тонких, выразительных губ. Кэцуто Коно. Что этот-то придурок тут позабыл?!
Однако слишком унизительно было бы с моей стороны изобразить на лице своем изумление. Посему я был вынужден принять вид по-прежнему флегматичный и незаинтересованный.
— Не ваше кошачье дело, сер, — отвечал я, растянув холеные уста свои в пренебрежительной и безнадежно самодовольной ухмылке. Видно было, какое сладострастное довольство приносит мне язва и колкость фраз. С демонстративной осторожностью я поправил тканевую повязку на левом глазу. — Еще вопросы?

Отредактировано акено (21.08.2009 01:25:07)