В Диме это - единственная таверна, где накормят, еще и сдадут комнату на ночь. Какой-то отрывок средневековья в современном гетто!..
Выглядит это, как трехэтажное здание с искусственно-черепичной крышей и коричневато-бежевой гаммой.
Посетителей заманивает незамысловатая вывеска - завсегдатаи и так знают о "Волчьем хвосте". Между собой это место решили звать кратко - именно "Хвост".
Внутри помещение мрачновато, но вполне современно. Все довольно крепко и стильно устроено, что удивительно в такой глуши. Тем не менее, "Хвост" элитной забегаловкой не считают. Это - злачное место, где наравне с дорогим алкоголем увесистыми кулаками постоянно натирают друг другу морды горячие парни с оружием. Но до смертей не доходило, все быстро мирились.
В этом кабачке подают домашние и вкусные блюда суровых людей, - каши, похлебки, горшки с мясом, тушения, но славно оно именно из-за всевозможного разнообразия горячительных напитков.
В наличие есть бармен, музыка и танцы.
Приезжают в "Волчий хвост" любители со всего Винтерсвейка. Такой ауры не найти нигде в городе.
Спустя неделю после того неприятного случая на дворе заброшенного здания, этот же герой по своему обыкновению сидел за барной стойкой.
На вопрос бармена он ответил коротко:
-Knob Creek..
Хотелось чего-то покрепче. Что так согреет душу, как не старый добрый виски из элитной коллекции?.. Парнишка не скупился на алкоголь, а в "Волчьем хвосте" он сидел часто. Люди не подходили к нему, но уже переставали подозрительно шептаться, видя его зеленовато-желтые глаза с тоскливо расширяющимся зрачком.
Он был бледен и холоден, дрожал. По левому уголку сжатых губ проходил зарастающий порез, болевший, судя по тому, как он иногда ухмылялся, используя лишь один уголок - правый. Правое плечо вместе с рукой висело, левое возвышалось, кое-как помогая сотрясающейся руке держать стакан с расплескивающимся Knob Creek. Парень был чистым и ухоженным, с болезненным аристократизмом белой кожи и с бирюзовыми волосами в средней длины стрижке. В ухе так же предательски поблескивала сережка. Все бы ничего, если бы к этим эмоциям раненого, но ухмыляющегося бойца не прибавлялась бездонная тоска салатовых глаз, презирающих этот мир.
Он сделал первый глоток.